Сегодня, казалось бы, она должна испытывать нечто прекрасное, ощущение своего полного и безоговорочного триумфа. Бесконечно легкую свободу во всем теле, окрыленность.. Но, увы, она чувствовала лишь усталость во всем теле. Ее словно опустошили внутри, и сейчас пошевелиться было крайне и крайне сложным занятием. Виной всему, возможно, были многочесленные балы, на которых Алоизия, конечно же, присутствовала и много танцевала. Ведь почти каждый молодой и, что печалило, не совсем молодой мужчина желал пригласить на танец эту "удивительную девушку с ангельским голосом". И Алоизия соглашась, склоняясь в легком реверансе, благодаря за такую честь. И все начиналось заново. Привычка прятать свои чувства, выставляя на показ только холодную, кукольную маску, порой, была в тягость для девушки. А виной всему маман, что желала счастья своей девочке и учила быть далекой, кокетливой, форфоровой.. И что оставалось Алоизии кроме как слушать да запоминать? Вот именно, что ничего. И со временем маска этой самой дивной, такой идеальной куколки буквально въелась в лицо юной девушки. Даже сестры, что пытались достучаться до души Алоизии, увидеть ее истинные чувства, порой сомневались в наличии этой самой души у Вебер. Она идеальная, холодная, неприступная, и всегда казалось, что чувствовать она просто не умеет, кукольная маска заменила ей душу. Но они ошибались. Душа у Алоизии была. Тонкая, бесконечно ранимая душа, которая была спрятана глубоко внутри под стальными доспехами, закрыта на замок, ключ от которого давно был утерян, а сделано все это было лишь для того, чтобы больше никто не смог причинять боль Алоизии. Каждый новый удар, каждый новый шрам - новый замок на душе. И так год за годом. Но даже ее щит, порой, трещал по швам, грозя наплывом чувств, тогда Алоизия сидела в комнате и тихо размышляла про себя, как обычно любила делать.
Но сейчас усталость была даже от балов, а, все-таки скорее всего, от недавнего выступления в театре. Да, сейчас, когда Алоизия была достаточно востребована и популярна, девушка все время проводила в театре, и все чаще ей давали главные роли, от которых, конечно же, Алоизия не спешила отказываться. Ее чистый, нежный голос пленил публику, как и она сама своей хрупкостью и холодной неприступностью. Люди всегда ищут идеальных созданий, и Алоизия как раз была такой идеальной куклой, которая заставляла мужчин восхищаться, а женщин молча завидовать.
И это выступление вновь обернулось успехом. Алоизия была принята публикой на ура, чему девушка, конечно же, бесконечно радовалась, но, как и принято было, радость ее была заперта внутри. Только усталость волнами разливалась по телу.
Еще вечер был успешным и потому, что увенчался новым, очень даже интересным знакомтсвом. Алоизии посчастливилось познакомиться с фройляйн Карлой Сальери, что была сестрой знаменитого композитора Антонио Сальери, но, на удивление самой Алоизии, Карла не пряталась в тени собственного брата и не пользовалась лучами его славы. Карла сама была достаточно талантливой девушкой, мечтавшей о сцене в театре. И, конечно, Алоизия, хоть и была достаточно закрытой девушкой, но с Карлой ей было очень даже интересно и комфортно, что заставляло фройляйн Вебер быть в каких-то вопросах искренней. Возможно, даже слишком.
Их дружба должна была продолжиться не только совместными занятиеми по вокалу, но и походами в оперу. А почему бы и нет? Почему две девушки, пусть и оперные певицы, не могут сходить в театр просто для того, чтобы насладиться постановкой из зрительного зала, а не со сцены? Это ведь не запрещается.
Сидя в собственной комнате, обставленной цветами, Вебер без особых эмоций смотрела на свое отражение в зеркале. Что подтолкнуло её на философские мысли о балах, неестественности, сестрах и Карле?.. Ответом на этот вопрос послужила только тишина, а еще слабая улыбка самой Алоизии, что придавала ее ангельскому личику немного жизни. Она привыкла к себе и любила себя, но в этот раз отражение в зеркале не могло её не порадовать. Темные, почти черные волосы блестели в танцующем свете многочисленных свечей, что бросали на стены и пол косые тени. В глазах Алоизии - темных и непроницаемых - горели задорные огоньки. И все-таки просто невозможно устоять перед такой красотой! Удивившись своим мыслям, Алоизия тихо рассмеялась, но быстро осеклась. Послышался стук в дверь.
-Войдите.
-Госпожа Алоизия, прибыла фройляйн Сальери. - учтиво произнесла служанка, оставаясь стоять в дверях, не решаясь что-либо еще сказать Алоизии и просто уйти без ее на то разрешения.
-Хорошо, спасибо. Я сейчас спущусь, идите. - кивнула Вебер, а следя за прислугой лишь через отражение в зеркале. Когда служанка покинула комнату девушки, Иззи поднялась с места и поправила свое любимое черное платье, которое совсем не отличалось кукольностью, как многие другие наряды Вебер.
Наконец девушка собралась и последний раз взглянула в зеркало. Ее тонкая, длинная шея и хрупкие плечи так и манили мужчин матовой бледностью кожи, которую неудачливые поэты сравнили бы с дамасской белой розой. Как много она слышала глупых сравнених и восхищений в свой адрес, но все они лишь вызывали грустную улыбку на коралловых губах Вебер.
Алоизия спустилась вниз и, взяв накидку из рук служанки, сказала, что прибудет поздно вечером, а до этого момента прислуга может быть свободна. Да, и в сердце Алоизии порой стучалось милосердие. Выйдя из дома, Вебер увидела карету, в которой и сидела Карла, ожидая прихода певицы. Забравшись в экипаж, фройляйн Вебер улыбнулась своей новой знакомой, чуть похлопав длинными ресничками по своей обычной манере.
-Добрый вечер, Карла. - дружелюбно и даже ласково произнесла Алоизия, складывая руки на коленях. - Прошу простить меня за мое небольшое опоздание.

Мягкая улыбка вновь заиграла на губах Алоизии, когда она склонила голову в знак уважения к Карле. Их еще совсем молодая дружба порождала в Вебер старые, давно забытые, но все-таки знакомые чувства, которые когда-то были заброшены, спрятаны глубоко внутрь. Это чувство некого доверия, возможно, теплой, трепетной любви, которую испытываешь к другу. Эти чувства пьянили Алоизию, но все-таки даже их она сдерживала, нужно было помнить о некой своей роли в этой сумасшедшей, черт бы ее, жизни.
-О, благодарю Вас. - Вебер провела руками в длинных атласных перчатках по юбке своего платья, скромно опуская глаза. - Тоже самое я могу сказать и о Вас, моя дорогая Карла! Вы так удивительно красивы. - без тени лести произнесла Алоизия. Она действительно в душе восхищалась этой поразительной, живой красоте Карлы. Да, живой, естественной, именно эти слова хотелось произносить, видя Карлу. Как все-таки удивительно различны они были, как парадоксально смотрелись вместе. Алоизия - красивая, фарфоровая кукла с ангельским голосом, и Карла - живая красавица, в ее жгучих глазах плясали огоньки жизни. Эти огоньки грозили стать пожаром.
-Мой день ничем не отличается от вчерашнего. - пожала плечами Алоизия. - Разве что Констанца вновь сердится на меня.. - в голосе Вебер прозвучали грустные нотки. Она очень любила свою младшую сестру и ненавидела, когда они ссорились. Впрочем, в последнее время Констанца с Алоизией и так не особо общались друг с другом, но сейчас Констанция просто избегала старшую сестру, страясь лишний раз не попадаться ей на глаза, что говорила о рассержиности этой девочки на старшую Вебер. Мысли о Констанции, что так внезапно, словно бурное цунами, накрыли Алоизию вызвали в душе старшей Вебер грусть, сердце предательски защемило.
-А Вы, Карла? - улыбнулась девушка, глубоко пряча все свои переживания. Сегодня они едут в оперу, а жалеть о своей жизни Алоизия будет дома. - Как прошел Ваш день? Насколько я знаю, Вы совсем недавно вернулись в Вену. - Алоизия дружелюбно посмотрела на свою собеседницу. Земля полнится слухами, которые гласили, что Карла Сальери - сестра знаменитого Антонио Сальери - девушка необычная добрая, но покинувшая однажды Австрийскую столицу, вновь вернулась и буквально поразила всех тем фактом, что по своему возвращению не стала прибегать к помощи своего знаменитого брата, а решила всего добиваться сама. Возможно, именно это и привлекало Алоизию в этой бесконечно смелой девушке.
Вебер посмотрела в окно кареты. Стук лошадинных копыт о брусчатку городской дороги казался единственным звуком вокруг. Вена стремительно засыпала, редкие огни проглядывались в домах. Сейчас, когда простой рабочий народ уже давно спит, готовясь к завтрашнему тяжелому труду, наступало время для венской аристократии. Мужчины и женщины, имеющие громкие чины и статусы, отправлялись развлекаться в столь поздний час, считая, что темный полог ночи скроет все их моральные преступления. Ведь вечером кто-то, вроде Алоизии и Карлы, отправляется в оперу, чтобы приятно провести время, а после вернутся домой, а кто-то отправляется в игральные дома и бардели. Ах, Вена, сумасшедший город, где даже грехи совершаются под музыку по истине великих композиторов!